Книга Дэлл 2: Меган  - Вероника Мелан

«Я тоже».

– Значит… ему нужно напрячься?

– Верно.

– Выкинуть из дома всю выпивку?

– Не поможет.

В этот момент дверь в кабинет Дрейка приоткрылась и в нее заглянул тот, о ком мы только что говорили. Увидев меня, напрягся, а Дрейк коротко и жестко бросил:

– Закрой с той стороны!

Дверь тут же захлопнулась.

«Мы просидели здесь до семи? Или он пришел раньше?» Сложно определить ход часов в месте, где нет ни циферблатов, ни окон.

– В общем, так, – подвел итог Начальник. – Не говори ему пока ни слова, ясно?

– Да.

– А мне надо подумать.

– Конечно…

Я хотела спросить: «Вы ведь дадите мне знать?», – и сразу же уловила ответ еще в воздухе: «Дам». И еще то, что «думать» нам теперь придется тяжело и много.

Кабинет Дрейк покинул первым, на стоящего в коридоре Дэлла даже не взглянул. Бросил: «Свободны оба» – и зашагал прочь.

* * *

(Анна Плетнёва «Винтаж» – Балерина)

– С каких пор ты…

Таким тоном со мной давно не разговаривали – неприязненным, сухим и хлестким. И я знала, что именно он хотел сказать «стелешься за меня перед Начальником?»

Сидящий рядом Дэлл был цел, трезв и зол, как алкоголик, которого принудительно «промыли». Наверное, он готовился к худшему, дергался… Да еще это Цэллэ.

Я молчала. Мы сидели в неофаре, собирались ехать домой. Давно стемнело; горели по периметру парковки фонари, блестел под ними снег.

Что я могу сказать? Что я за него «не лезла?» Лезла. И даже не имела права объяснить, почему.

– Думаешь, я сам за себя уже не способен постоять? Что я настолько морально разложился, что не готов отвечать за свои ошибки?

«Не за свои. А этого придурка – Виннигота».

Я смотрела в сторону – шишки летели точно мне в лоб; с натужным скрипом раз в полминуты проезжались по ветровому стеклу щетки, равнодушно сметали налипшие снежинки.

– Знаешь, не ожидал от тебя – вперед меня побежала. Не нужна мне такая помощь, поняла? Я сам.

Конечно, сам.

Приходилось напоминать себе, что я разговариваю не с Дэллом, но с кем-то еще. И у этого кого-то сегодня был тяжелый день – сначала рана на тренировке, затем лечение. Неизвестно, сколько боли он пережил и сколько еще приготовился пережить.

– Поехали домой, – попросила тихо.

Сбоку невесело хмыкнули. Ему было тяжело, ему было плохо, я чувствовала, а помочь не умела.

– Все хорошо, – прошептала, глядя перед собой. Если не сейчас, то все равно когда-нибудь будет.

– Сколько терпения. Ах, да, ты ведь считаешь меня больным, а с больными принято возиться.

Я заиндевела и окончательно замкнулась в себе.

Заскрипели по снегу шины, когда машина тронулась. Больше мы не говорили. И я знала, что никакие его слова сейчас не должны меня царапать, но они царапнули.

* * *

(Sia – I’m alive)

Более других мне в нашей кухне нравилось место напротив окна – туда можно было придвинуть стул, водрузить на стол чашку горячего чая и смотреть, как снаружи неслышно опускается снег.

Вот и теперь.

Снега в этом году было столько, что снегоуборочная техника работала круглосуточно. Спрашивается – зачем? Комиссии стоило только чихнуть, и снега бы выпадало ровно столько, чтобы не вяз транспорт, но их то ли не заботили выходки раскрепощенной на самоуправство красавицы-погоды, то ли нравилось слушать скрежет ковшей ночами по мерзлому асфальту.

К слову сказать, этим вечером я быстро сообразила, что одним только чаем мне не обойтись – поднялась, достала из шкафа вино, вытащила штопором пробку, плеснула в бокал, уселась на место. Помощь Халка, конечно, бесценна, но сегодня одной только «решетки» мне не хватало – нервы расшатались до критичной отметки…

Вошел в кухню Дэлл, не проронил ни слова, приготовил себе кофе, вышел.

Тихо.

И я вдруг ощутила себя, как когда-то – чужой. Как в те самые дни, когда шантажом заполучила его кольцо, и хозяин дома только и делал, что ждал, когда же я выметусь наружу.

Незаметно подкралась и обняла грусть.

Когда-то давно он, выпив, признался мне в том, что в прошлом совершил ошибку – точнее, ряд ошибок, приведших к плачевному результату, который после пришлось исправлять Бернарде[2]. Он думал, что я не помню, потому никогда не вдавался в подробности. Но я помнила. Обе ветки – и ту, где, растеряв все силы на безответную любовь, я дожидалась прихода Баала, и ту, где этого никогда не случилось. Бернарда, конечно, старалась повернуть время вспять, и она сумела сделать главное – дать нам второй шанс, – но она все-таки не Дрейк, и моя память не заменилась, как ей следовало бы.

Ничего, шрамы заросли.

А теперь вот снова ныло сердце, как в те дни, когда в этом доме я была последней, кого желали видеть.

Ту полосу мы пережили – переживем и эту.

Конечно.

Только пока тошно, и я пила. Потому что не хотела никого убивать – это противно быть виновником чьей-то смерти, противно, когда тебе высказывают почем зря, противно не уметь ничего объяснить и исправить.

Какое-то время я сидела без мыслей, ощущала, как меня вновь держит «решетка». Халк умница, молодец, наверное, Шерин с ним очень легко. А если тяжело, он всегда может поставить ей такой же «каркас стабильности», – подумав об этом, я пьяно хмыкнула; заканчивался второй бокал.

Однажды он уже мне очень помог – наш сенсор. Помнится, в одну из вечеринок я призналась ему в том, что мне одиноко без старых друзей с Тринадцатого, которых я не забыла – не забыла, впрочем закономерно: оказывается, все, кто «якшался» с отрядом, автоматически приобретали расширенную память – так было нужно.

Но мои друзья забыли меня.

После того вечера Халк, ни слова мне не говоря, самостоятельно вычислил, что и Чак, и Саймон, уже успешно обосновались на Четырнадцатом, а после «случайно» попался им на пути – взглянул в глаза – одному в очереди в супермаркете, второму в баре, – и они мне позвонили с разницей в несколько дней. Саймону потребовалось больше времени, чтобы отыскать телефонную базу.

Моей радости не было предела. Наш сенсор «заставил» их обо мне вспомнить – аккуратно и ненавязчиво. А вместе с воспоминаниями о рыжей Меган им вспомнились и их бывшие профессии; издержки «производства» – после усмехался Конрад. Так или иначе, Саймон снова шил наряды и слал их мне, а Нортон успешно чинил и тестировал замки – куда более прибыльно, нежели на Тринадцатом.